Ëåêöèÿ 3

ÍÎÐÌÀ. ÅÅ ÄÈÍÀÌÈÊÀ È ÐÀÇÂÈÒÈÅ

Мы уже говорили, что стиль всегда характеризуется принципом отбора и комбинации наличных языковых средств и их трансформацией, всегда привязан к определенной социально-возростной группе. Речевое поведение данной группы является нормативным для нее, а все прочие речевые реализации объявляются ненормативными.

Таким образом, норма – явление многослойное и сложное, а каждый вариант языка, каждая форма языка предполагает существование собственной нормы. Мы можем говорить о диалектной норме, о норме просторечной, о нормированной разговорной речи, о нормах литературного языка в его устной и письменной форме.

Норма – это шкала переходов от того, что за пределами данной формы, к тому, что допустимо, но нежелательно (не рекомендовано), к тому, что единственно возможно. Норма – это показатель формы языка и характеристика говорящего как носителя диалекта, просторечия, жаргона, носителя литературной речи.

Норма – явление системное, проявляющееся на всех уровнях языковой системы:

Нарушение нормы не всегда показатель неосведомленности носителя (его безграмотности) либо невладения ею. Нарушение может быть стилистическим средством (например, характеристика речи персонажа). Нарушение может свидетельствовать о состоянии говорящего (нервозность, аффектация, невладение собой, утомление, подавленность. Нарушение нормы может быть симптомом нервного, психического или соматического расстройства.

Важнейшим признаком литературного языка считается его нормативность, которая проявляется как в его письменной, так и в устной форме.

Характерными особенностями нормы литературного языка считаются:

относительная устойчивость; норма подвижна, ср. петерб. «афыцэр», «афэра», «тэма»; языковые нормы – явление историческое. Изменение литературных норм обусловлено постоянным развитием языка. То, что было нормой в прошлом столетии или даже 10-15 лет назад, сегодня может стать отклонением от нее: в 30-40е гг. нашего века дипломник и дипломант обозначали одно и то же, абитуриентами называли всех выпускников, диалектический мотивировалось диалектом и диалектикой. Сто с лишним лет назад текст, который я сейчас зачитаю, был бы абсолютно нормативным: Некоторые плЮют на нормы литературной речи. Нам, мол, все позволенО, мы семьЯми так говорим, нас так И похоронЯт. Я вздрогнУла, услышав такое, но не стала выступать протИв... Изменяются не только акцентологические нормы, но и морфологические. Утратой двойственного числа вызваны варианты с ударением: два часА – чАса не прошло, в два рядА – вышел из рЯда. Сейчас мы говорим, что после числительного два используется родительный падеж ед.ч., но исторически это – именительный падеж двойственного числа. После исчезновения двойственного числа у существительных мужского рода в имен. падеже появляется новое окончание -а, а -ы исчезает. Этот процесс наблюдается до сих пор: в 19 в. говорили «поезды», сейчас – «поездА», договорА, тракторА, инженерА, шоферА, столярА и проч.

Если старую, первоначальную норму обозначить буквой А, а конкурирующий вариант – В, то соревнование между ними за место в литературном языке проходит в 4 этапа и графически выглядит так:

Двойственность нормы, параллельное существование двух равновозможных, равнодопустимых вариантов всегда непрочны. Одному из вариантов оказывается явное предпочтение, он обладает большим весом или большей частотностью, большей распространенностью или нейтральностью, универсальностью.

распростаненность; данный признак скорее желателен. Известный социолингвист Борис Ларин писал, что «литературные языки генетически связаны с городом». Но в период формирования русского литературного языка большая часть населения России проживала не в городах!

общеупотребительность; этот признак также часто нарушается, мы редко говорим «пОэт», «жЮри», «ракУрс», «фОльга», «Изыск»; норма часто явление очень условное, принятое на данный момент, не всегда отражающее реальное состояние литературной речи, передающее желательное либо несовременное. Соответствие между нормализацией и реальным состоянием литературной речи не всегда достижимо.

общеобязательность, точнее общеобязательность для государственных средств речевой коммуникации, для системы образования, для науки и т. п. Однако, попробуйте переубедить моряка, что надо говорить «кОмпас», а не «компАс», переучите тренера олимпийцев говорить не не «пасОв», а «пАсов», отучите министра нефтегазовой промышленности говорить «нефтепрОвод» вместо «нефтепровОд». Ср. аналогично прост. «минерАлог» и лит. «минералОг» (никто в Ин-те минералогии СО РАН не использует литературную норму). Борьба профессионализмов и литературными терминами продолжается;

соответствие употреблению, обычаю и возможностям языковой системы. Хотя «жюри» и «пОэт» выбиваются из реестра возможностей нашего языка. Норма существует там, где есть выбор, где есть возможность использования таких оценок, как

                         допустимо-недопустимо

                         понятно-непонятно

                         общедоступно-недоступно

                         достаточно-недостаточно

                         коммуникативно-некоммуникативно

Норма – это механизм регулирования выбора, механизм предпочтения. Он тесно связан с культурным архетипом носителя языка. С одной стороны, норма отражает стремление языка к стабильности, с другой, к экспансии, выходу за пределы исходного, включению нового материала, новых возможностей, новых средств.

Считается, что языковые нормы не выдумываются учеными, что они отражают закономерные процессы и явления, происходящие в языке, что они всегда поддерживаются речевой практикой. Но это не всегда так.

Мы не можем отказаться от идеи нормы, поскольку именно нормы помогают ЛЯ сохранять свою целостность и общепонятность. Авторы многих учебников пишут, что именно нормы защищают ЛЯ от потока диалектной речи, социальных и профессиональных арго, просторечия, и это позволяет литературному языку выполнять свою основную функцию – культурную.

Возникает вопрос: от кого защищают? Норма только подчеркивает элитарность ЛЯ, поэтому на вопрос, нужна нормированная речь или не нужна, ответ нужно искать не в описании языковой ситуации.

Конечно, литературная норма зависит от условий, в которых осуществляется речь. Языковые средства, уместные в бытовом общении, могут оказаться нелепыми в официально-деловом общении. (Но не всегда! Политическая психология, наоборот, рекомендует политикам при борьбе с оппозицией вызывать кого-нибудь из нижестоящих членов оппозиции к себе для беседы и использовать средства дружеского бытового общения). В целом, норма не делит средства языка на хорошие и плохие, а указывает на их коммуникативную целесообразность.

Возможны три кодифицирующих подхода, отражающих три социально-исторических типа отношения к языку:

предписывать – жесткая, регламентирующая позиция (то, чем занимаются технические и художественные, научные редакторы);

отражать – описывающая, фиксирующая позиция (наблюдаем в словарях);

предсказывать – эта позиция наблюдается в лингвистических работах и опирается на внутренние тенденции развития языка.

Соответственно норма (как политика в отношении к языку) способна иметь предписывающий (волевой), отражающий (пассивный) и предсказывающий (направляющий) характер.

Варианты норм отражаются в словарях СРЛЯ. Но разные словари по-разному маркируют варианты:

Сдвиги в нормировании наглядно прослеживаются на примере произношения -чн-:

Показатели различных нормативных словарей дают основание говорить о трех степенях нормативности:

норма 1 степени – строгая, жесткая, не допускающая вариантов;

норма 2 степени – нейтральная, допускает равнозначные варианты;

норма 3 степени – более подвижная, допускает использование разговорных, а также устаревших форм.

Вариативность нормы складывается исторически. Примером параллельной двойственности произносительной литературной нормы служило московское и петербургское произношение:

Современная норма объединяет разные варианты. Но надо отметить, что устаревшая норма способна к возвращению: процессы в языке обратимы. Состояние несбалансированности, нечеткости нормы часто создает неразрешимые положения: что рекомендовать?

На главную

 

©DM&VG